Je viens de lire cette interview qui date de 3 ans (avant la guerre du Donbass) et je me suis aperçu que l’on me fait dire des choses que je n’ai jamais pu dire car elles sont fausses. Je les ai corrigées ici. Par exemple, j’était étonné que l’article sur moi dans Wikipedia me faisait affirmer que je critiquais Nakov pour avoir dit qu’il prétendait que Malévitch était bulgare par son père et polonais par sa mère (!!!!), alors que c’est le cas de la situation familiale dudit Nakov… J’ai corrigé cette fausse information dans le Wikipedia français, mais je n’ai pu le faire pour le russe

Comme quoi, méfiez-vous de Wikipedia!

Жан-Клод Маркадэ:

«Дюшан отрицает искусство, Малевич его утверждает»

АСЯ БАЗДИРЄВА12.06.2013

Жан-Клод Маркаде приехал в Украину, чтобы на Книжном Арсенале презентовать свою монографию «Малевич», только что вышедшую в издательстве «Родовид». Эта книга впервые была опубликована в 1990-м году на французском и японском языках и лишь спустя двадцать три года переведена на украинский. Её автор – француз, а ещё точнее – гасконец Маркаде, является страстным поклонником Малевича. В своей книге он первый обозначил, что художник считал себя не русским и не поляком, а украинцем. Более подробно о книге читатель узнает в следующем печатном номере ART UKRAINE, а пока – интервью с Жан-Клодом, который по старинке называет россиян великороссами, равнодушен к Дюшану и современным художникам.

 Ася Баздырева :

Во время работы в одном из европейских музеев мне показалось, что зритель мало знает Малевича и не понимает его как очень важного авангардного и художника. В отличие от Дюшана или Мондриана…
Жан-Клод Маркадэ :

Если говорить об интеллектуальном мире – я не соглашусь. Обыватели же знают только Пикассо. Даже Малевич более известен, я вас уверяю, можете во Франции или Америке спросить, кто такой Дюшан – они не знают. В то же время европоцентризм и американоцентризм играют большую роль особенно сейчас, когда общественное мнение стало очень антирусским из-за Путина. Но даже самая маленькая выставка работ Малевича всегда становится резонансным событием. Это же Малевич! На выставку Дюшана очередей никогда не будет.

– А как возник ваш интерес к фигуре Малевича?
– Задолго до такого ажиотажа вокруг Малевича мы с женой начали переводить его тексты. Вначале практически ничего не понимали и были в ужасе – такой дикий язык. Но продолжали переводить и впоследствии увидели всю его мощь. Малевич – это целая философская система, хотя никакого высшего образования, как, скажем, Кандинский, он не имел. Странно, что Малевича ещё не признали как философа, как это произошло с Кандинским. В 1977 году мой друг Эммануель Мартино написал книгу “Малевич и философия”. Он, сам будучи хайдеггерианцем, называл философию Малевича апофатической феноменологией. Апофатическое – это богословский термин, подразумевающий, что суть высоких вещей можно раскрывать через отрицание их качеств.

– В книге вы как раз противопоставляете Малевича Кандинскому, называя первого самородком, а второго – интеллектуалом…
– Именно самородком! Это невероятно, ведь у него не было подходящего окружения и даже художественного образования. Как и у Ван Гога, который академий не заканчивал, а учился, только смотря на картины других художников. Когда Малевич начал работать и учиться у Рерберга в Москве, ему было уже двадцать шесть лет.

– Вы рассматриваете творчество Малевича через призму европейских направлений в искусстве, но при этом отмечаете его специфические черты и новшества…
– Одна из моих повторяемых от статьи к статье идей заключается в том, что, скажем, картина Брака или Пикассо – это кубизм, а картина славянского художника – это комплекс разных живописных культур. Это отдельный славянский материк. У Малевича есть явные особенности, которые выделяют его в примитивизме, футуризме, кубизме и фовизме. Он сочетает столько разных направлений. Пикассо и Брак были радикальными противниками фовизма, но Малевич прошёл и через это. Кубисты использовали охру, серый и коричневый цвета. А у Малевича – славянский фейерверк!
Некоторые российские ненавистники Малевича называют его гуаши польской безвкусицей. Хотя польского ничего в этом нет, да и поляк он только этнический. Гены влияют на физиономию, но не на дух. Он никогда не жил в Польше. Лишь во время  пребывания в Польше в 1927 году  он написал, что является поляком, но это было стратегически необходимо. В остальных случаях всегда называл себя украинцем. Что касается искусства – я против его этнического определения.

– Вы даже не совсем довольны термином русский авангард, потому что он не включает в себя украинскую и белорусскую линию.
– Да. Это поздний термин, который возник в 60-х годах под влиянием марксизма. И его подхватили все. Николай Харджиев –  огненный искусствовед родом из Каховки – записал воспоминания  Малевич, который говорил про своего друга живописца: “Он и я были украинцами”. Михаил Ларионов тоже отчасти был украинцем и когда он называл своих Венер “кацапскими” – это уже слова не великоросса, но украинца.

– В книге вы отмечаете формальную схожесть Малевича и Гоголя…
– Конечно! Даже в языке: многие говорят, что они неудобочитаемы. Когда я только начал переводить тексты, шли они с большим трудом – надо войти в них. Язык Малевича ненормативный и странный – это поэтический диалект. Статьи в газете “Анархия” в 1918 году – это стихотворения в прозе, исполненные тонких образов и юмора. Даже его агрессия в адрес Моны Лизы в 1914 году не такая грубая, как у Дюшана. И если Дюшан отрицает искусство, Малевич его утверждает.

– Вы первым обращаете внимание на Малевича-украинца. В чём ещё заключается новаторство книги?
– Один исследователь Малевича, мой недруг Андрей Наков, опубликовал четырёхтомник, в ответ на который я решил издать свои соображения. Наков , никак не обозначает, что сам художник считал себя украинцем. Я двадцать лет об этом писал и надо продолжать. Конечно, великороссы будут протестовать.
В книге упорядочена периодизация творчества Малевича. Я впервые написал о неправильной датировке некоторых работ в стиле позднего импрессионизма, которые он сам относил к началу века. Сначала об этом написала в своих статьях американская искусствовед Шарлотта Даглас, сказав, что импрессионизм Малевича относится не к девятисотым годам, а к более позднему периоду.
Я также первым написал о символистском периоде Малевича, который он игнорировал и замалчивал. Надо сказать, что под влиянием американца Гринберга появилась мода на мнение, что символизм и  постсупрематизм Малевича – это реакционное искусство. Художник не взял с собой на выставку в Польше и Берлине ни одну из работ символистского периода. Слава Богу, что он их и не уничтожил, потому что они замечательные.

– Сейчас в Венеции открывается биеннале, куда ринулись абсолютно все.
Насколько вас интересует современное искусство? Вы достаточно резко высказываетесь о многих российских художниках, называя скучными и неаутентичными…
– К сожалению, в этом вопросе я не могу дать компетентный ответ. Я не хожу ни на биеннале, ни в мастерские и знаю в основном только своих современников. Современное искусство – целая профессия. Я читал книгу Глеба Вышеславского “Терминология современного искусства” и удивился, что в Украине есть столько художников и движений. Но как это всё охватить! Я знаю некоторых – Криволапа, Сильваши, Дубовика, Костырко – но это уже старшее поколение.

– Чем занимаетесь сейчас?
– Готовлю первый том Малевича на французском языке, который включает мои прежние переводы, дополненные новой терминологией – всё, что Малевич написал при жизни. Второй том будет состоять из статей о Малевиче, написанных после смерти художника.

Жан-Клод Маркадэ – исследователь авангардного искусства, музейный куратор, доктор литературоведения, почетный руководитель исследований во французском Национальном центре научных исследований (C.N.R.S), председатель общества “Друзья Антуана Певзнера”. Автор книг: “Малевич” (1990), “Русский авангард. 1907-1927” (1995, 2007), “Кальдер” (2006), “Эйзенштейн. Заветные рисунки” (1998), “Анна Старицкая” (2000); “Творчество Н.С. Лескова “(2006), “Николя де Сталь. Живопись и рисунки” (2009).